Критицизм и символизм
По мнению А. Белого, от «критицизма» Канта возможно перейти к позитивизму, философии Гегеля или к Шопенгауэра, однако бесконечное возвращение к догматизму не позволит человеку двигаться вперёд.
Беркли и Кант были среди первых европейских философов, которые заговорили о видимой реальности как о «мозговом феномене». Из их трудов следовало, что истину постичь невозможно в силу особенностей человеческого мышления, которое не может «выйти за границы своего представления» (а значит, и за границы познаваемого явления). Таким образом, человек всегда находится только перед внешней стороной предметов без возможности заглянуть в самую их суть.
На эту проблему, однако, можно посмотреть с другой стороны. Невзирая на то, что способность к умственному познанию объективной реальности у человека сильно ограничена, он может познавать её изнутри, ведь «мы не только познающие субъекты, но, вместе с тем, и сами принадлежим к познаваемым существам». «Для нас открыта дорога изнутри», некий подземный ход, благодаря которому мы можем захватить неподступную (для разума) крепость… Именно поэтому человек должен учиться познавать природу «из себя», а не себя — «из природы».
Идущая изнутри воля — это единственное, что нам действительно известно, а не дано «только в представлении». То отражение своего внутреннего существа, которое мы видим на поверхности изучаемых явлений, не меняется. Познав его в себе, мы имеем возможность «выйти в мир», увидеть его изнутри.
«Выступление в видимость одной из главнейших черт внутренней сущности» Шопенгауэр называет объективацией воли. Выражается она в виде идей, — форм познания. Это материал, фон, «на котором возможна деятельность разума».
Гениальным познанием названо познание идей — элементов той сущности, которая возникает перед нами в представлении. Ограничение идеи явлениями материального мира дробит её на «преходящие индивидуумы».
«Безумное познание», по Шопенгауэру в истолковании Белого, отличается от разумного бóльшим количеством форм познания. Это расширение форм познания иерархично, поэтому не стоит путать безумие в общем смысле с безумием клиническим, при котором человек не может оценить явление «на нескольких языках души».
Символическое познание позволяет соединить рассудок и чувство таким образом, что оба они теряют свой первоначальный вид и наделяются совершенно новым, «покрывающим их» свойством. Именно поэтому познание идей происходит, в первую очередь, на интуитивном уровне.
«Истинный символизм начинается только за вратами критицизма». Разум способен оценить лишь поверхность явления, создавая неподъёмные философские системы, тогда как внутреннее познание, подобно творческому лучу света, порождает мудрость. И говорит мудрец именно на языке символов. Любая попытка объяснить мудрость разложит её, лишив вложенного смысла, так как мудрость, будучи символом сама по себе, может существовать только в целостной форме. В рассудке же «нет данных для уразумения мудрости», она ему недоступна, ведь находится далеко за его пределами. Мудрости необходима свобода. В том пространстве, где она рождается, «мысли и чувства всеобщие».
А. Белый причисляет себя к «декадентам», к современным «поджигателям», хоть сам едва ли согласен с этим понятием: «…точно из другого мира оно доходит».
Так эпоха нарекла символистов, отделившихся «от мёртвой цивилизации» и устремившихся к «радости» и «любви». Автор призывает своих единомышленников идти к «нежному рассвету» со «сложенными руками», не боясь смеха и осуждения. «Во имя других, во имя себя, мы должны идти вперёд, независимо от того, пойдут ли за нами».