Поэтические начала

По мнению Давида и Николая Бурлюков, мы относимся к слову, как к «живому организму», так как оно воспринимается нами чувственно по-разному. Оно живет, претерпевает изменения в зависимости от того, в какой форме мы его воспринимаем (читаем ли его в печатном тексте, видим ли его в рукописи или воспринимаем его в форме мысли). Авторы говорят, что ранее эта единица языка (например, слово «дерево») являлась «логическим обобщением», из-за этого провоцировала цепочку умственных процессов: сначала возникал образ какого-то конкретного дерева, затем воспринимающий субъект обращался к своему чувственному образу взаимодействия с физическим воплощением слова «дерево». Теперь, по словам футуристов, слово является зеркалом, отражающим реальные свойства предмета, о котором говорится, оно позволяет «созерцать эстетическую ценность».

Значимость слова определяется уровнем его репрезентации качеств предмета. Если такой тесной связи нет, то слово теряет свой смысл. Слово может быть «мифотворцем», а не «жизнедеятелем».

Необходимо уделять особое внимание тому, написан ли текст авторским почерком, почерком переписчика или использован печатный шрифт, эти три вида фиксации мысли необходимо различать. Все, опять же, зависит от передачи смысла, определенные слова ни в коем случае нельзя обесценивать печатным шрифтом, так как в почерке автора может быть скрыт дополнительный смысл.

Авторы упоминают о «Литературной компании», выпустившей написанные от руки книги. Почерк, форма начертания, посыл, передаваемый чисто визуально, - невероятно значимый фактор в понимании истинного смысла произведений.

Продолжая тему важности визуального оформления, авторы обращаются к работам александрийцев Аполлония Родосского и Каллимаха, который вкладывали дополнительный смысл в свои произведения с помощью особого расположения текста на бумаге - в виде ваз и мечей.

Далее авторы продолжают говорить о графических украшениях в тексте, о виньетке (небольшом рисунке или орнаменте в начале или в конце текста). Они приводят несколько ярких примеров: работы Гогена, например Soyes amoureuses vous serez heureuses, Soyes mystèrieuses, где «буквенные завитки оплакивают свое прошлое», а также «Меланхолию» Дюрера, где надписи переплетаются с гравюрой. Также авторы хотели бы, чтобы поэты последовали примеру кубистов, которые широко в своих работах используют разнообразные графические символы, такие как ∫, ∞, , §, ×, √ и т. д. Это позволяет искусству перейти на совершенно новый уровень передачи смысла, используя все возможные каналы.

Авторы сетуют на то, что теперь мы пренебрегаем смыслом, который можно вложить в заглавные и строчные буквы. В прежние века (в XIV, XV, даже в XVIII столетии) этому уделялось намного больше внимания. Украшали не только миниатюры, но и буквы, что усиливало значимость авторской мысли.

Цвет также является одним из необходимых способов передачи авторского замысла. В иероглифах он был одним из важнейших компонентов самого знака, знак был «цветное пятно». . Умаление всех разнообразных способов подействовать на читателя приводит к обеднению, «рахитизму» языка. О связи букв и цвета «пророчески» писал Артюр Рембо:

A noir, E blanc, I rouge, U vert, О bleu: voyelles

Je dirai quelque jour vos naissances latentes… Футуристы заявляют, что даже запах может предать дополнительную глубину произведению: «Запах и слово. Я молод и не имею коллекции надушенных женских писем, но вы, стареющие эротоманы, можете поверить аромату». Кажется, в Японии и Китае есть традиция душить книги, благодаря этому они начинают говорить с читателем еще и на языке ароматов.

Даже материал, на котором начертана буква, имеет значение - медь ли это, мрамор ли.

Далее авторы задаются несколькими вопросами касаемо того, как, исходя из нового понимания значимости слов, поэт должен использовать эту единицу языка. Можно ли заниматься «словотворчеством» и до какой степени это простительно и может быть оправдано творческим порывом? Где можно найти критерии красоты слова, созданного автором? Слово необходимо образовывать от корня или ориентируясь на случай и вдохновение?

По мнению автора, этот процесс может длиться до бесконечности, не имеет границ. Но это только с теоретической точки зрения. На практике дела обстоят несколько иначе: слово должно быть связано с мифом, без него новое, изобретенное писателем слово, не будет иметь смысла. Слово «корневое» менее выразительно, чем слово «случайное», способное передать всю силу, важность, красоту конкретного момента. Иногда именно то, что случайно, наиболее верно, правильно и прекрасно.

На вопрос, «национальна ли поэзия», авторы отвечают так: сначала поэзия должна иметь конкретные национальные черты, а затем через них она может переходить к «космополитизму».

Также важно помнить, что поэзия не может быть ограничена рамками правописания и хорошего слога. Она шире и выше этих понятий, которые имеют значение лишь для мещан и школяров.

Supplementum к поэтическому контрапункту

«Дополнение» (именно так переводится лат. supplementum) к «Поэтическим началам» написал Николай Бурлюк. В нем он говорит о том, что необходимо создание «новой азбуки и новых звуков», так как многие замыслы могут быть переданы только с помощью «идеографического письма».

Звуковые впечатления создали нотное и письмо, научное познание обзавелось собственными знаками и терминами. Так и язык необходимо изменить, подогнать под современные автору нужды, наполнить новыми единицами для предоставления полной свободы творчества поэтам и писателям. Жизнь слов автор сравнивает с естественной жизнью: «в ней также царят положения вроде дарвиновских».

Автор приходит к выводу, что «слово и буква (звучащая) – лишь случайные категории – общего неделимого».