Заветы символизма

Автор приводит в своем манифесте строки А. С. Пушкина из стихотворения «Поэт и толпа» («Мы рождены для вдохновенья, / Для звуков сладких и молитв»), подчёркивая тем самым посредничество поэта между богами и людьми. Язык поэзии, пишет Вячеслав Иванов, — это «язык богов», с помощью которого творец доносит до людей своё откровение. Толпа, требующая от поэта «языка земного», забыла как о Боге, так и о предназначении поэта, которое по природе своей религиозно.

Стихотворение А. С. Пушкина «Поэт и толпа», по мнению автора, трактуют неправильно. В нем видят «провозглашение прав» художника на затворничество в своём собственном, обособленном мире. Пушкинский же Поэт — теург. Он помнит о своей религиозной обязанности перед людьми истолковывать и укреплять «божественную связь сущего».

Видение Древней Греции у современных Вячеславу Иванову «эстетов» и А. С. Пушкина разнится. Пока первые видят в ней застывшую красоту, второй «исповедует веру» в её гармонию, созерцая эллинский мир глазами подлинного грека.

Испокон веков к словам поэта прислушивались цари, воины, племена и государства. Каждому чарующая мелодия могла придать сил, вдохновляя на подвиги, исцеляя от болезней и «утверждая богопочитание» в человеческих сердцах.

Военные успехи, примирение противоборствующих сторон и поддержка религиозных ценностей — вот главные задачи, стоявшие перед древнейшей поэзией.

Настоящий символизм, утверждает автор, уходит своими корнями в эту «синкретическую» эпоху, черпая силу из её наследия. Это выражено в «новом обретении символической энергии слова»; в «представлении о поэзии как об источнике интуитивного познания» и символах, благодаря которым это познание возможно; в «намечающемся самоопределении поэта» как художника и личности.

Поэтому совершенно неудивительно, что внутренняя трагедия разрастается до вселенских масштабов, приобретая отзвучие «мировой скорби», а «познание призрачности явлений» превращается в мировую трагедию «уединенной личности».

Для того, чтобы в полной мере оценить творчество отечественных поэтов-символистов, пишет Вячеслав Иванов, необходимо рассмотреть влияние западных тенденций на русский символизм. Окажется, что это влияние всегда было достаточно поверхностным. Заимствования, отмечает автор, по большей части напоминают «малоплодотворные» подражания. «Жизнеспособная и подлинная» поэзия, в свою очередь, рождается из самого сердца русской культуры.

Предшественниками символизма Вячеслав Иванов считает В. Соловьева и А. Фета, а первым истинно символистским поэтом — Ф. Тютчева.

Жуковский, Пушкин, Боратынский, Гоголь, Лермонтов, творившие в одну эпоху с Тютчевым, хоть и находились на одной с ним ступени, но не могут быть названы символистами в той мере, в какой символистом является Тютчев.

Далее Вячеслав Иванов выделяет принципы «символического художества»:

1. созвучие «феноменального и номинального»; выражение внутренней, высшей действительности через внешнюю;

2. интуитивный характер творчества.

Перед современной символической школой были поставлены следующие задачи:

1. «раскрыть природу слова как символа»;

2. «раскрыть природу поэзии как символики истинных реальностей».

По словам Вячеслава Иванова, школе так и не удалось реализовать свои задачи. Это, однако, не отменяет того вклада, который она внесла в формирование символического миропонимания.

Символизм, отмечает автор, долгое время «усложнял жизнь и усложнял искусство». Теперь же символизму предстоит упрощать жизнь. «Символизация» должна будет стать «символикой», а поэт, способный углядеть внутреннюю «связь», найдёт в себе религию. «И “связь” есть “обязанность”».

К «большому стилю» автор относит три жанра: эпопею, трагедию, мистерию. Если эпопея — это «отрицательное утверждение личности», а трагедия – её «прохождение чрез врата смерти», то мистерия — это возрождение и, вместе с тем, утверждение личности. Создание «символической» трагедии будет означать преодоление «антитезы».

В заключение автор даёт наставление молодым поэтам. Для того, чтобы стать символистом, пишет Вячеслав Иванов, необходимо открыть символиста в себе. И сделать это возможно только наедине с собой.

«Символизм обязывает», поэтому не нужно о нем кричать, «лучше всего постараться скрыть это от людей».