Мысли о символизме
Описывая характерные черты «символического поэта», Вячеслав Иванов отмечает, что поэт, во-первых, должен уметь «живописать словом». То есть – создавать красочные образы, которые живо предстанут перед читателем в воображении. Во-вторых, он должен «петь волшебно», так, чтобы слушателю хотелось идти за ним по пятам, переживая его (поэта) чувства: этот слушатель «тоскует моими желаниями, печалится моей печалью». В-третьих, поэт, будучи по своей природе мудрецом, должен наставлять людей и «воспитывать волю». Последней и очень важной чертой символического поэта, как отмечает автор, является умение зародить в слушателе его собственную, индивидуальную музыку. «Если луч моего слова не обручает мое молчание с его молчанием радугой тайного завета: тогда я не символический поэт…»
Поэт, по мнению Вячеслава Иванова, не может называть себя символистом, если он не будит в человеке «ощущений, похожих на воспоминание» или «предчувствие», бесконечно расширяющее его «личный состав». Поэт не может называть себя символистом, если он не помогает слушателю установить связь между своим Я и «скрытой жизнью», находящейся глубоко-глубоко внутри, «где разум его не подозревал жизни». Поэт не может называться символистом, если «его слова равны себе», а не содержат в себе бездну смыслов, отдаваясь эхом в слушателях.
Символизм, пишет автор, представляет собой отношение и, являясь объектом, не может существовать отдельно от своего субъекта.
Отвлеченно-эстетическая теория и формальная поэтика рассматривают художественное произведение, исключая отношение произведения к автору и слушателю.
На основе всего вышесказанного Вячеслав Иванов делает следующие выводы:
1. «Символизм лежит вне эстетических категорий»;
2. «Каждое художественное произведение подлежит оценке с точки зрения символизма»;
3. «Символизм связан с целостностью личности как самого художника, так и переживающего художественное откровение».
Таким образом, символизм неразрывно связан с человеком и его глубинными переживаниями, поэтому «символиста-ремесленника» и «символиста-эстета» быть не может. Тем самым символист возвращает слову «поэт» его утраченный, первоначальный смысл.
«Символичность» произведения устанавливает сам слушатель, опираясь на свои ощущения. Так, строки Лермонтова «Из-под таинственной, холодной полумаски / Звучал мне голос твой…» могут оказаться символичными для отдельно взятой души, но для самого поэта они останутся лишь отражением факта – реальной встречи на маскараде.
Символистов-поэтов нет, заявляет Вячеслав Иванов, если нет символистов-слушателей, так как символизм – это «творческое взаимодействие».
Символизм долгое время воспринимался как «прием поэтической изобразительности», которым умело манипулировали красноречивые творцы. Их поэзия больше напоминала игру в слова, нежели подлинные символистские стихи, исполненные потаённого смысла. Благодаря этому приему поэт искусственно вызывал в своём слушателе ряд ассоциаций и переживаний, нужных ему для произведения должного эффекта.
Это, пишет автор, не тот род символизма, о котором идёт речь в настоящем манифесте. Искусственный символизм создаёт лишь иллюзию объема и многогранности, приводя все мысли в одну определённую точку. Символизм, который имеет в виду Вячеслав Иванов, придаёт человеческой душе «движение развертывающейся спирали», помогая индивидууму выйти за границы своего сознания.
Истинный символизм «представляет малое и творит его великим». Он скорее изобразит земное, нежели небесное. «Ему важна не сила звука, а мощь отзвука». Он не подменяет понятия и, будучи искусством, движется к «жизнеспособности» образа, которому предначертано взрасти в человеческой душе подобно семени.
Символизм осуществляет «свободу искусства» и единственно верит в его могущество. Если раньше поэты, называвшие себя символистами, были способны создавать лишь иллюзии, от которых мы просыпались «в темнице» своего я, то перед символистами нашего времени стоит совсем другая задача. Они призваны освобождать души.