«Деревня с соснами»

Текст: Софья Сванидзе

В Королёве недалеко от станции Болшево расположен дом, в который 19 июня 1939 года въехала Марина Цветаева вместе со своим сыном Георгием или, как его ласково называли дома, Муром. В Россию (теперь уже СССР) Цветаева вернулась спустя семнадцать лет эмиграции, уставшая и заранее огорченная. Дурное предчувствие, которым она делилась с близкими ещё в Париже, не подвело её — вместо счастья семью ожидала череда потерь.

<div class="contentImage"><img src="https://hope-backend-v2.openapi.software/images/uploaded/museums-8-11550.jpg" alt="Часть дома, в которой жила Марина Цветаева" /><p>Часть дома, в которой жила Марина Цветаева</p></div>

«Причины моего возвращения на родину — страстное устремление туда всей моей семьи: мужа — Сергея Эфрона, дочери — Ариадны Эфрон <…> и моего сына Георгия, родившегося заграницей, но с ранних лет страстно мечтавшего о Советском Союзе. Желание дать ему родину и будущность. Желание работать у себя. И полное одиночество в эмиграции, с которой меня уже давным-давно не связывало ничто.»

Письмо М.И. Цветаевой, 1939, 23 декабря.

Поэт называла Болшево «деревней с соснами». Сейчас это место сложно назвать деревней — повсюду машины, цивилизация, но в те времена всё было иначе. Туалет и погреб находились на улице, за водой нужно было идти к колодцу, а через участок частенько ходили соседи, чтобы срезать себе путь до станции.

Здесь Марина Цветаева прожила чуть меньше полугода, так и не написав ни одного стихотворения. Она не любила этот дом, но больше ей некуда было идти — жить у друзей со всей своей семьей она не могла.

«Можно ли вернуться в дом, который — срыт? <…> / Той, где на моментах, — / Молодость моя, / Той России нету, / — Как и той меня», — Писала Цветаева в 1931 году, предаваясь воспоминаниям о родной стране. И правда, её физического жилья, в котором она провела большую часть своего детства, на тот момент уже не существовало. Как и страны. Теперь всё было иным. Она чувствовала, что грядет трагедия, оттого Цветаевой, любителю лесных пейзажей, было неспокойно среди вековечных сосен. Именно в этом доме произошли роковые события, навсегда изменившие жизнь не только Марины Цветаевой, но и членов её семьи.

Сейчас напротив дома-музея находится сквер с мемориальными камнями. Каждый из них — памятник городу или стране, которые Цветаева успела посетить. Чехия, Германия, Франция, Таруса…

Особенно выделяется камень с высеченными на нём буквами «Елабуга» — это было последнее пристанище русского поэта. Точно установленной могилы у Марины Цветаевой нет, как нет её у мужа, Сергея Эфрона, у младшей дочери Ирины и сына Георгия. Кто-то похоронен в общих могилах, кто-то — в неизвестных местах.

<div class="contentImage"><img src="https://hope-backend-v2.openapi.software/images/uploaded/museums-8-30001.jpg" alt="Мемориальный камень «Елабуга»" /><p>Мемориальный камень «Елабуга»</p></div>

Их будто бы никогда не существовало. Как от вымышленных героев, от них остались только буквы — стихи, чужие воспоминания, письма и дневниковые записи. В 1960 году сестра Марины Цветаевой Анастасия приехала в Елабугу и водрузила крест возле раздвоенной сосны на городском кладбище. Тела под этим крестом так и не нашли. Тем не менее, это место стало неким подобием святилища. Каждый год к нему съезжаются люди со всех уголков мира для того, чтобы почтить память Марины Цветаевой. Вот и этот камень как будто бы исполняет роль алтаря. Может, поэтому возле него так холодно?

Я ни на миг не пожалела о том, что перед экскурсией решила прогуляться в сквере. Благодаря этому моё знакомство с домом 15 на улице Марины Цветаевой оказалось более цельным. Как радостно бывает начинать с конца! Сейчас у тебя ничего нет, кроме камней и пустоты в сердце, а через минуту ты погружаешься в чужую, бурлящую жизнь, и узнаешь, что было всё и даже больше. А если было, значит, есть до сих пор. И камень перед тобой — это не памятник Смерти, но памятник Жизни…

И всё же смерть в таких местах повсюду следует за жизнью.

Как только подходишь к музею, ты будто бы попадаешь в междумирье — с одной стороны у тебя печальный, холодный сквер, от которого разит смертью, а с другой — всё ещё «живой» и тёплый дом.

Двор

Чтобы добраться до дома, необходимо пройтись по участку. На всём пути до крыльца меня сопровождали высокие старые сосны, небольшие кустарники и проглядывающая сквозь снег трава. Во времена Цветаевой деревьев было куда больше — как на участке, так и за его пределами. Можно представить, какой отрадой служила местная флора человеку, с детства влюблённому в лесные немецкие сказки и поэзию Иоганна Вольфганга Гёте. Недаром, должно быть, Цветаевой достался участок с самой древней сосной во всей России. У этой сосны даже есть сертификат, выданный ей в рамках программы «Деревья — памятники живой природы». Согласно оценке экспертов, этой сосне более 120 лет, и если она ничем не заболеет, то проживет ещё столько же. Вот и Марина Цветаева продолжает жить в наших умах и сердцах…

<div class="contentImage"><img src="https://hope-backend-v2.openapi.software/images/uploaded/museums-8-51439.jpg" alt="Вид на дачу Марины Цветаевой со стороны калитки" /><p>Вид на дачу Марины Цветаевой со стороны калитки</p></div>

Путь до крыльца долгий — нужно обходить дом. Подобно избушке на курьих ножках, передом он стоит к лесу, а не к человеку. Зато с этой стороны можно увидеть очертания грядки, на которой Ариадна Эфрон, старшая дочь Цветаевой, высаживала ирисы в честь её приезда, и окно рабочего кабинета поэта. Возле окна расположена металлическая табличка: «Дача, где в 1939 году жила поэт М.И. Цветаева».

Дом действительно считался дачей, поэтому и условия были несколько «деревенскими». Эту дачу Сергей Эфрон получил от своего начальства — по одной из версий, от НКВД. Она представляет собой зелёный бревенчатый дом, разделенный на две части, по обе стороны от которого находятся застекленные веранды. В дальней части дома жила семья Сеземан-Клепининых, а крыльцо, расположенное прямо за поворотом, принадлежало Эфронам. Перед фасадом располагается небольшой зелёный домик — погреб, в который Марине Цветаевой приходилось систематически спускаться. Вот что она писала Елизавете Эфрон, старшей сестре мужа:

«Погреб 100 раз в день. Когда — писать?»

Письмо М.И. Цветаевой, 1939, октябрь.

<div class="contentImage"><img src="https://hope-backend-v2.openapi.software/images/uploaded/museums-8-81196.jpg" alt="Погреб, расположенный напротив входа в дом" /><p>Погреб, расположенный напротив входа в дом</p></div>

Цветаева вела хозяйство практически в одиночестве, деля и без того узкую кухню со своей соседкой. Это было для неё настоящей мукой, так как вести быт она была не приучена, да и не любила им заниматься. Но за домом всё же следила.

На постоянной основе в этом доме жили только Марина Цветаева, Сергей Эфрон и их четырнадцатилетний сын Мур. Ариадна Эфрон жила в Москве в будние дни, чтобы было проще добираться до рабочего места, а на выходные приезжала к родителям.

Веранда

Первым помещением, которое видела старшая дочь, приезжая на дачу, была крытая веранда, служившая и столовой, и местом отдыха. Благодаря физическим свойствам древесины в жару здесь было прохладно, поэтому особенно жаркие дни семья проводила на веранде.

<div class="contentImage"><img src="https://hope-backend-v2.openapi.software/images/uploaded/museums-8-1145.jpg" alt="Веранда" /><p>Веранда</p></div>

Комната обставлена старинной деревянной мебелью — раздвижной обеденный стол, самоварный столик, стулья, буфет. Стоит отметить, что аутентичные предметы мебели и быта сохранились благодаря старшей сестре Сергея Эфрона — Елизавете Эфрон. Что-то она успела вывезти из дома, что-то привезла из своей квартиры, по очереди игравшей роль пристанища для разных членов семейства Цветаевой. Таким предметом стала, например, шкатулка с Наполеоном, в которой хранилось печенье.

Дело в том, что в военное и послевоенное время в пустующий дом приходили самые разные люди — нищие, солдаты, мародеры. После войны дом стал своего рода коммунальной квартирой, так что большая часть имущества была утеряна. Среди уцелевших вещей можно выделить массивный деревянный буфет, который ранее находился в глубине дома, и обеденный стол, за которым собирались Эфроны-Цветаевы. Самовар и сундук также сохранились.

Сейчас на обеденном столе находится витрина. Под стеклом, кроме шкатулки с изображением Наполеона, столовых приборов из панциря черепахи и немецкого ножа, лежит привезённая из Франции кофемолка, ручку которой украшают восточные орнаменты. Кофе, как и элементы ориентализма, Цветаева просто обожала. К сожалению, в те времена купить кофе было практически невозможно, но друзья время от времени отправляли из-за границы посылки с кофейными зернами и шоколадом. Шоколад доставался детям, а зерна превращались в насыщенный горький кофе — только такой Марина Цветаева и пила.

<div class="contentImage"><img src="https://hope-backend-v2.openapi.software/images/uploaded/museums-8-28257.jpg" alt="Витрина, установленная на обеденном столе" /><p>Витрина, установленная на обеденном столе</p></div>

Помимо мебели и памятных вещей, в комнате размещаются копии портретов Марины Цветаевой. Здесь можно найти работы как её современников, так и наших. В дальнем левом углу, например, стоит этюдник с картиной 1931 года кисти Георгия Артёмова, а наискосок от неё находится холст современной художницы, изображающий Цветаеву на этой самой веранде. Последняя картина выполнена в теплых тонах. Это достаточно сильно контрастирует с образом поэта того периода. Когда Цветаева только приехала в Болшево, она была совершенно «серой» — серая одежда, седые волосы, сероватая кожа, серый дым от серых сигарет и серебряные украшения — серьги, кольца, браслеты. Всё в поэте будто бы застыло.

Новых стихов Цветаева, как уже было отмечено, в тот период не писала, зато читала уже написанные. Вот как её вспоминал сосед Дмитрий Сеземан-Клепинин: «Она сидела на краю тахты так прямо, как только умели сидеть бывшие воспитанницы пансионов и институтов благородных девиц. <…> Сами стихи меня смущали, слишком они были непохожи на те, которые мне нравились и которые мне так часто читала мать. А в верности своего поэтического вкуса я нисколько не сомневался. Но то, как она читала, с каким-то вызовом или даже отчаянием, производило на меня прямо магическое, завораживающее действие, никогда с тех пор мною не испытанное. Всем своим видом, ни на кого не глядя, она как бы утверждала, что за каждый стих она готова ответить жизнью, потому что каждый стих — во всяком случае, в эти мгновения — был единственным оправданием её жизни. Цветаева читала, как на плахе, хоть это и не идеальная позиция для чтения стихов.»

«Литературная газета», 1990, 21 ноября.

Ещё один портрет висит в коридоре. Эта картина была написана Аароном Уиллисом в 1931 году во Франции.

Коридор соединяет четыре комнаты. Если представить их схематически, то получится крест. На вертикальной линии расположатся веранда и гостиная, а кухня и комната — на горизонтальной.

Кухня

Сразу после веранды нас встречает крохотное помещение, в котором едва ли поместится один человек. Тем не менее, тут каждый день умудрялись готовить и мыть посуду аж две хозяйки — Марина Цветаева и её соседка Софья Клепинина. В целом семьи дружили. Временами даже собирались в гостиной, чтобы выпить чаю, обсудить новости и послушать стихотворения в исполнении Марины Цветаевой, но временами между отдельными членами происходили конфликты. Так, например, Цветаева сильно поссорилась с Клепининой, когда последняя переставила солонку в другое место. Обладая немецким чувством порядка, поэт не могла простить ей созданного хаоса. Когда у Марины Цветаевой случались подобные «взрывы», семья Клепининой старалась относиться к ним с пониманием. Сама Софья Клепинина объясняла своим детям, что Марина Ивановна — гений. Это должно было оправдывать странное поведение поэта. Атмосфера в доме стояла достаточно напряженная. Сергей Эфрон, будучи агентом НКВД, проведшим слишком много времени заграницей, вернулся на Родину под чужим именем и ждал, когда решится его судьба. Сеземан-Клепинины тоже были связаны с разведкой. Мир готовился к неминуемой войне.

<div class="contentImage"><img src="https://hope-backend-v2.openapi.software/images/uploaded/museums-8-82174.jpg" alt="Стол Марины Цветаевой" /><p>Стол Марины Цветаевой</p></div>

Когда Сергей Эфрон был дома, на кухне работал ретранслятор с черной тарелкой, расположенной на шкафу. Речь шла о политике — внутренней — и чуть меньше — о внешней. В остальное время устройство молчало. Марина Цветаева не любила его включать. Рядом с ретранслятором был расположен стол, за которым готовила Цветаева, тогда как второй, у окна, принадлежал Клепининой. Из аутентичной мебели здесь сохранились только стулья. На цветаевском столе, однако, можно найти предметы, которыми она пользовалась в 1939 году. Это мясорубка и медный тазик, с помощью которого делалось всё на свете: в нём варили, стирали, мыли, парили.

<div class="contentImage"><img src="https://hope-backend-v2.openapi.software/images/uploaded/museums-8-26947.jpg" alt="Сохранившийся с 1939 года медный тазик" /><p>Сохранившийся с 1939 года медный тазик</p></div>

Следить за кухней было тяжело. За водой приходилось ходить к колодцу, а керосин для ламп покупать на станции. Продукты приносились из погреба и уносились в него же. Символично название поселка, в котором они жили — «Новый быт». Новый быт в стране, новый быт в доме. Вот что Цветаева писала в своих дневниках о болшевском периоде: «Постепенное щемление сердца. Мытарства по телефонам. <…> Живу без бумаг, никому не показываюсь. <…> Моё одиночество. Посудная вода и слёзы. Обертон — унтертон всего — жуть. Обещают перегородку — дни идут. Мурину школу — дни идут. И отвычный деревянный пейзаж, отсутствие камня: устоя».

Свой день Марина Цветаева начинала на кухне. На кухне и заканчивала. Проводила водные процедуры, раздеваясь до пояса, а потом возвращалась в свою комнату.

Комната Марины Цветаевой

Тут поэт провела 145 дней и ночей. Слева от двери стоит небольшая одноместная кровать, над которой возвышается полка с книгами. Подлинных книг, которые читала Цветаева, к сожалению, не сохранилось: во время войны они пошли на растопку вместе с плашками дубового паркета. Часть старого пола сохранилась только вокруг печки, расположенной по правую руку. Её несложно приметить — чёрное пятно на золотистой поверхности. Этот свет, разливающийся по всей комнате, достаточно символичен. В «деревне с соснами» бывали удачные дни, они бывают везде.

<div class="contentImage"><img src="https://hope-backend-v2.openapi.software/images/uploaded/museums-8-38253.jpg" alt="Комната Марины Цветаевой" /><p>Комната Марины Цветаевой</p></div>

Вспоминая светлый болшевский период, Ариадна писала:

«В Болшево у нас были хорошие вечера. Включали радио, смотрели привезённые мамой книги с иллюстрациями, слушали её рассказы про то время, что она провела без нас. Ложилась она спать поздно, зажигала настольную (подарок моего мужа) лампу, читала, грызла какое-нибудь “ублаженье”. Читала, склонив голову набок, немного прищурив левый глаз, и сама говорила, что похожа на деда (т.е. на своего отца) — он тоже так читал.»

Письмо А.С. Эфрон — А.И. Цветаевой, 1944, 5 октября

Ублаженьем Марина Цветаева называла орешки и различные сухофрукты, которые она складывала на тарелочку и «грызла», читая книгу. С такой тарелочкой она сидела в этой комнате. Здесь же, на рабочем столе, расположена та самая лампа, подаренная Цветаевой Самуилом Гуревичем. Рядом с ней — россыпь «цветаевских атрибутов»: лорнет, записная книжка, болшевская тетрадь, чернильница в виде башмачка, ранее принадлежавшая Ивану Владимировичу Цветаеву, «Разговоры с Гёте» Иоганна Эккермана…

<div class="contentImage"><img src="https://hope-backend-v2.openapi.software/images/uploaded/museums-8-4061.jpg" alt=" Витрина с «цветаевскими атрибутами»" /><p> Витрина с «цветаевскими атрибутами»</p></div>

У Марины Цветаевой было достаточно плохое зрение, поэтому книги она читала исключительно с лорнетом. Записная книжка абсолютно пуста, задние страницы, на которых что-то было написано, — вырваны. В основном все записи, сделанные на даче, хранятся в болшевской тетради. Тут можно найти различные заметки на русском и французском языках, а также цветаевские переводы. Перевод — это, пожалуй, единственное, над чем она работала во время своего пребывания в Болшеве. Однажды ей поступил заказ от одной хорошей знакомой — перевести стихотворение Лермонтова на французский язык. Она так увлеклась, что перевела двенадцать его произведений. Если рассмотреть разворот тетради, представленный под витриной, то можно увидеть, как Цветаева начинала работу. Слева размещался текст на русском, а справа шел перевод.

Башмачок — это память об отце Марины Цветаевой, человеке, несомненно, выдающемся. Ведь это он основал нынешний Музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина. Эта преданность искусству досталась от него старшей дочери, Марине.

Книгу Иоганна Эккермана Цветаевой подарил муж, когда они жили здесь, в Болшеве. Это был последний его подарок. В Гёте Марина Цветаева видела своего Учителя, а Германию считала своей второй родиной. Кроме того, что она любила немецкую культуру и природу, по ее венам еще и текла немецкая кровь. Поэтому, когда Цветаева узнала, что её метафизическая Родина (Германия) напала на фактическую Родину (Россию), чувствовала она себя крайне подавленно.

Рядом с книгой лежит копия автографа Сергея Эфрона, который он оставил на форзаце. Надпись завершает голова льва, оставленная Эфроном вместо подписи. С этим львом связана очаровательная биографическая деталь — Цветаева ласково называла своего мужа Львом, а он её в ответ Рысью или Рысихой. Сергей Эфрон иногда так и подписывал свои письма — «Твой Лев».

Комната Сергея Эфрона

Несмотря на то, что глава семейства приехал первым, в его комнате долго продолжала стоять раскладушка. Он думал, что его скоро переведут в Москву и предложат новое жилье, но начальство тревожно молчало. Время от времени Эфрона посылали на задания, чтобы убедиться в его верности Советскому режиму. Он брался даже за самую грязную работу. То, чем он занимался, выполняя задания от НКВД, сильно контрастировало с его семейной жизнью. Он был достаточно болезненным человеком — в детстве ему пришлось пережить туберкулез, после чего здоровье значительно ухудшилось. К своим сорока шести Сергей Эфрон страдал от стенокардии и болезни ног. Он был высоким и худощавым, это тоже придавало ему достаточно болезненный вид. В дальнем левом углу можно увидеть витрину с его пижамой и приблизительно представить его телосложение. Между витриной и раскладушкой стоят чемоданы с водруженной на них лампой. При жизни Эфрона лампа стояла на табурете, на ней же лежали книги. Это всё, что было в комнате, — раскладушка, табурет и чемоданы. Чемоданы в те времена были расставлены по всему дому. Вся семья надеялась переехать, но совместного переезда так и не произошло.

<div class="contentImage"><img src="https://hope-backend-v2.openapi.software/images/uploaded/museums-8-43869.jpg" alt="Комната Сергея Эфрона. Вид из комнаты Марины Цветаевой" /><p>Комната Сергея Эфрона. Вид из комнаты Марины Цветаевой</p></div>

10 октября 1939 года Эфрона вызвали на допрос. Интересовались его белогвардейским прошлым, обвиняли в связи с иностранной разведкой и убийством агента НКВД. Несмотря на то, что Эфрон клялся в верности Союзу, его арестовали. Больше он домой не вернулся. Эфрона продолжали пытать и допрашивать на протяжении двух лет, но так и не добились его признания. 16 октября 1941 года его расстреляли. Спустя время Сергея Эфрона всё же признали невиновным и реабилитировали посмертно.

Гостиная

В гостиной не сохранилось практически ничего, что связано непосредственно с жизнью Марины Цветаевой. Исключение составляют семейные фотографии, облепляющие левую стену, чёрное вечернее платье, привезенное из Франции, и голубые бусы. Это платье поэт надевала на свои концерты в Париже. Сюда она его привезла с надеждой продолжить выступать, но надежда, хоть и небольшая, себя не оправдала. Платье она так и не надела, а вот бусы, напротив, носила достаточно часто. Позже Цветаева подарила их ближайшей подруге Ариадны Эфрон Нине Гордон. Именно она и предоставила их музею. Эти же бусы можно увидеть на бюсте Марины Цветаевой, установленном в углу комнаты. Здесь поэт изображена в привычном для нас образе, с характерной короткой прической. Под столом, на котором находится бюст, лежат любимые книги и журналы Цветаевой. В глаза бросаются томики Гомера и сборник рассказов Лескова. В своем письме к Ариадне Эфрон от 1941 года Марина Цветаева признается, что она обменяла все репродукции Брейгеля на 11 томов Лескова и готова читать их до конца своей жизни:

«Я подумала, что Брейгеля я ещё буду смотреть в жизни — нy, раз десять — а Лескова читать — всю жизнь, сколько бы её ни оставалось».

Письмо М.И. Цветаевой — А.С. Эфрон, 1941, 23 мая.

<div class="contentImage"><img src="https://hope-backend-v2.openapi.software/images/uploaded/museums-8-38705.jpg" alt="Часть общей гостиной" /><p>Часть общей гостиной</p></div>

Что касается обстановки, то помещение сильно поменялось с 1939 года. Вместо камина здесь теперь стоит печка, появились занавески, которых раньше не было, и немецкое пианино. Этот инструмент Анастасия Цветаева подарила своей внучке, жившей в тот момент в Казахстане, Ольге Трухачевой. Из Казахстана он сюда и приехал. Как известно, мама Цветаевых была гениальной пианисткой. Она учила играть на фортепиано своих дочерей — Марину и Анастасию. После смерти матери Марина Цветаева прекратила играть, а вот Анастасия играла до тех самых пор, пока руки не прекратили её слушаться. Поэтому сразу за инструментом располагаются витрины, посвящённые жизни и творчеству младшей сестры поэта, писательницы Анастасии Цветаевой. Здесь можно увидеть её книги, письма, украшения и вещицы, связанные с её детством. Говоря об Анастасии Цветаевой, важно упомянуть, что в 1991 году она добилась того, чтобы Марину Цветаеву признали «доведённой до самоубийства».

<div class="contentImage"><img src="https://hope-backend-v2.openapi.software/images/uploaded/museums-8-65558.jpg" alt="Гостиная" /><p>Гостиная</p></div>

Послесловие

Марина Цветаева умерла спустя десять месяцев после расстрела Сергея Эфрона, так и не узнав о его судьбе. Дача в Болшеве стала последним местом, где она видела его живым. Здесь же она в последний раз видела свою дочь Ариадну.

27 августа 1939 года Ариадну Эфрон арестовали органы НКВД. Её осудили по статье 58-6 («шпионаж») на восемь лет исправительно-трудовых лагерей. Как и Клепинины, она подвергалась пыткам и была вынуждена дать показания против Сергея Эфрона.

В ноябре 1939 года Марина Цветаева поселилась вместе с сыном в квартире Елизаветы Эфрон, находившейся в Мерзляковском переулке. В дальнейшем они снимали жильё в Голицыне рядом с Домом отдыха писателей.

18 августа 1941 года Марина Цветаева и Георгий Эфрон прибыли в Елабугу, а 31 августа поэт окончила жизнь самоубийством.

После смерти матери Георгий Эфрон, будучи шестнадцатилетним мальчишкой, жил в абсолютной нищете. В 1943 году ему удалось вернуться в Москву. А уже через год он отправился на фронт. Первый же его бой стал последним. По одной из версий, в грузовую машину, которая перевозила раненных, попал снаряд. Сейчас во второй части дома можно найти витрину с курткой Георгия, которую он носил с подросткового возраста.

Таким образом, дом в Болшеве — это последний связующий узел, последнее пространство, в котором Марина Цветаева оказалась со всеми живыми членами своей семьи. Дни были тяжелыми, мучительными, но Цветаева находила в себе силы их проживать, хотя бы потому что рядом были родные люди. И чем меньше их становилось, тем хуже она себя чувствовала. Когда у неё отобрали мужа и дочь, она поняла окончательно, что «хорошо» уже никогда не будет.

Выйдя из музея, я вернулась в сквер и повторно взглянула на камень. Теперь он казался ещё холоднее, но не потому, что мне самой было холодно, а потому, что я узнала, что когда-то вместо этого камня тут, возможно, стоял тёплый, живой человек. У этого человека были свои мечты и страхи, свои, никому непонятные любови, и кипящая, несовместимая с сердцем жизнь.

Список литературы

Воспоминания о Марине Цветаевой. М.: Советский писатель, 1992.

Кудрова И.В. Гибель Марины Цветаевой. СПб: Амфора, 2013.

Кудрова И.В. Марина Цветаева: беззаконная комета. М.: АСТ, 2016.

Лосская В. Марина Цветаева в жизни. Неизданные воспоминания современников. М.: Культура и традиции, 1992.

Марина Цветаева в XXI веке: Цветаевские чтения в Болшеве, 2007, 2009 гг.: сборник материалов. Королёв: Дом-музей М. И. Цветаевой в Болшеве, 2011.

Цветаева А.И. Воспоминания. М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2012.

Цветаева А.И, Цветаева М.И. Две сестры / Сост., хроника М. Уразовой, предисл. С. Айдиняна. М.: АСТ, 2020.

Цветаева М.И. Я не любовная героиня. М.: Времена, 2017.

Цветаева М.И. Письма 1937–1941 М.: Эллис Лак, 2016.

Цветаева М.И. Тебе — через сто лет история жизни поэта в стихах, прозе, письмах, дневниковых записях / Составление и пояснения М. М. Уразовой. М., Кисловодск: Возвращение, Театр-музей «Благодать», 2017.

Швейцер В. Быт и Бытие Марины Цветаевой. М.: Интерпринт, 1992.

Эфрон А.С. Марина Цветаева, Сергей Эфрон. Любовь и трагедия. М.: Алгоритм, 2017.

Эфрон. А.С. О Марине Цветаевой: воспоминания дочери / Сост. и авт. вступ. ст. М. И. Белкина; коммент. Л. М. Турчинского. М.: Советский писатель, 1989.

Музеи авторов Серебряного века

Москва

Санкт-Петербург

Рязанская область

Московская область